ТАНЕЦ, ТАНЕЦ, ТАНЕЦ
Музыка везде!
Надоедливо и зазывно. Призывно и разлагающе. Мобилизуя и развлекая.
В машине и в наушниках, из окон и в клубе, в салоне и на кладбище. Никуда без нее.
А где музыка – там и танец. И душа требует партнершу. И, как каждому овощу – свой фрукт… то есть, свой ящик. Так и нам – под каждую музыку – свою, единственную и неповторимую.
Под вальс – длинноволосую, с осиной талией, с глазами с поволокой, на тонкой щиколотке и в белых лодочках, настроенную танцевать с тобой всю жизнь, гарцующую для окружающих. Зная, что, шаркая по паркету, производит воздушное впечатление, летящую, с белым маникюром и прохладными губами.
Под Шатунова – худую, как палка, плачущую у тебя на плече при первых аккордах, одетую в ситец и пластмассовую бижутерию, в цветастых трусиках, которые наружу и в протертых от времени рваных шортах, низвергающую тонкий запах пота и дешевых духов, готовую несколько раз выйти замуж прямо на концерте, с криво обкусанными ногтями и голодными глазами.
Под блюз – в низком темном платье с красными деталями, с пышной розой в волосах и ярким запахом, с губами вперед тела. Глазами, как после двух доз дури, на черном каблуке, с размером бюста не меньше четвертого, даже когда у нее в быту – второй. С пламенным взглядом львицы, удерживающей жертву, готовая разрешить многое за чувственный комплимент и волнительные обещания.
Под восточные танцы – округлую, с талией «от» контробаса, затянутую в разноцветное – со звучащими побрякушками, пышущую ароматом плова и кальяна, призывающую пить горячий чай и теплую водку лежа на коврах, и там же – безмолвно продолжать танцевать, не вырываясь из одежд, уткнувшись в ее миндале-еле-видные глаза.
Под Шнура – дикую, неопрятную, в майке-алкоголичке со спущенными плечами, рыжую, полупьяную, в юбке или джинсах любого цвета, в красных губах и зеленых ногтях, с пирсингом на пузе и где-то еще, с синей граффити-татуировкой, с кучей разноцветных браслетов на запястье, смеющуюся беспрестанно и взглядом мимо тебя.
Под эстраду Баскова-Лещенко – высокую, на толстых каблуках, с длинными вечно крашеными волосами, со взглядом ПТУшницы 90-х, в нелепой мини-юбке, фильдеперсовых чулках и бабущкиных серьгах, чуть пахнущих нафталином. Сознательно открытую, как Воробьевы горы и такую же ветряную, говорящую вам про свою взрослую дочь и навыки достигать до пяти оргазмов за раз от несуществующего мужа, мысленно готовящую тебе утреннюю яичницу непосредственно во время танца.
Под джаз – недоступную брюнетку, утонченную в одежде и в прическе «Эдит Пиаф», в черном лаке на туфлях и во французском маникюре. С тонкими губами, томными глазами и взглядом недоступной, как занесенная в «Красную книгу» узбечка – чемпионка мира по шахматам, она сама выберет танцевальный темп и размер, а ты повинуешься — и всё!
И только под рок-н-ролл – любую! С рыжим дьяволом в движениях и в глазах. В одежде и почти без. На шпильке или в шлепанцах. В платье до пят или в стрингах. Любого окраса, кудрявую или лысую. Джинсовую или шелковую.
А ты – в машине, на бульваре, в толчее метро, в фойе кинотеатра, на верхней полке плацкартного вагона, в рядах супермаркета, в салоне Боинга и в залах Третьяковки.
И кто скажет, что этот танцевальный силуэт – навсегда?
До разговора с ней – все рассуждения – танец! А танцевать его надо с тем, кто, как известно, по душе.